(1)Алек­сей Кон­дра­тье­вич Сав­ра­сов писал кар­ти­ны при­ро­ды и пре­по­да­вал в Мос­ков­ском учи­ли­ще жи­во­пи­си и ва­я­ния. (2)Доб­рый и снис­хо­ди­тель­ный к людям в жизни, в во­про­сах ис­кус­ства он ста­но­вил­ся тре­бо­ва­тель­ным и стро­гим.

(3)- Ну какая же это верба, юноша? - го­во­рил он, про­смат­ри­вая ра­бо­ту уче­ни­ка. - (4)Не зна­е­те - по­смот­ри­те. (5)Де­сять раз по­смот­ри­те, потом ри­суй­те. (6)Надо знать при­ро­ду как свои пять паль­цев, чтобы пи­сать пей­за­жи. (7)Верь­те толь­ко своим гла­зам, а не вы­ду­мы­вай­те при­ро­ду!

(8)Потом под­хо­дил к дру­го­му этюду и взды­хал:

(9)- Тут всё пра­виль­но: и ветки, и почки, и мо­ло­дые по­бе­ги. (10)Но разве же это жи­во­пись? (11)Это ри­су­нок для бо­та­ни­че­ско­го ат­ла­са, а не жи­во­пись. (12)По­то­му что мало знать при­ро­ду, надо при­ро­ду чув­ство­вать. (13)Разве вы не за­ме­ти­ли, как пе­чаль­но скло­ня­ет ива к воде свои гиб­кие ветви? (14)А как ве­се­ло иг­ра­ют вес­ной на берёзе серёжки! (15)Они так и све­тят­ся в лучах сол­ныш­ка, ко­то­рое ещё толь­ко на­чи­на­ет при­гре­вать. (16)А вы, хоть вы и смот­ре­ли на при­ро­ду, глав­но­го-то и не уви­де­ли. (17)Не тро­ну­ла вас она. (18)Но если при­ро­ду пи­сать с вол­не­ни­ем, с чув­ством, то кар­ти­на ваша взвол­ну­ет и зри­те­ля. (19)А так её - у купца в пе­ред­ней и то по­ве­сить нель­зя, не то что в кар­тин­ной га­ле­рее.

(20)Каж­дый год, едва за­кан­чи­ва­лись за­ня­тия в учи­ли­ще, от­прав­лял­ся ху­дож­ник «на на­ту­ру» - с глазу на глаз бе­се­до­вать с по­ля­ми, ро­ща­ми, пе­ре­лес­ка­ми. (21)В 1871 году, ещё до при­хо­да весны, уехал Сав­ра­сов из сто­ли­цы. (22)И вот он на Волге, в Ко­стро­ме. (23)Все­гда был ему по душе этот ста­рин­ный рус­ский город. (24)В цен­тре - вы­со­кая ка­лан­ча да ка­мен­ные ряды, в ко­то­рых тор­гу­ют мясом, мо­ло­ком, пря­ни­ка­ми. (25)А за ними - по при­гор­кам, по овра­гам - ле­пит­ся серая от вре­ме­ни, де­ре­вян­ная Ко­стро­ма - на­сто­я­щая боль­шая де­рев­ня. (26)Идёшь от Волги, под­ни­ма­ешь­ся в гору; плывёт в воз­ду­хе далёкий звон ко­ло­ко­лов Ипа­тьев­ско­го мо­на­сты­ря. (27)Тихо здесь после Моск­вы, и так легко, так сво­бод­но ды­шит­ся!

(28)Ху­дож­ник снял ком­нат­ку в ме­зо­ни­не боль­шо­го де­ре­вен­ско­го дома. (29)Но пер­вые дни, даже не­де­ли, ра­бо­та не кле­и­лась. (30)Стоял у окош­ка, смот­рел на занесённые сне­гом избы, на ветхую ка­мен­ную цер­ков­ку, на хму­рое небо да уз­ло­ва­тые голые берёзы с чёрными про­шло­год­ни­ми гнёздами. (31)Ничто не тро­га­ло в этом пей­за­же серд­ца ху­дож­ни­ка. (32)На­де­вал са­по­ги, долго шёл по по­бу­рев­шей от грязи до­ро­ге, при­смат­ри­вал­ся, при­слу­ши­вал­ся, но весна не при­хо­ди­ла. (33)Воз­вра­ща­ясь в дом, он пе­чаль­но взды­хал, жа­лу­ясь хо­зяй­ке:

(34)- Да­ле­ко ещё до весны, Дарья Пет­ров­на. (35)Ой, далёконь­ко...

(36)Но весна при­ш­ла, как она при­хо­дит все­гда, - не­ожи­дан­но, сразу. (37)Од­на­ж­ды утром раз­бу­ди­ли ху­дож­ни­ка не­уго­мон­ные пти­чьи крики. (38)Он гля­нул в окош­ко и рас­сме­ял­ся, как ребёнок, по­то­му что за окном го­лу­бе­ло небо. (39)На­ско­ро на­ки­нув халат, Сав­ра­сов на­стежь рас­пах­нул створ­ки окна. (40)Рез­кий холод во­рвал­ся в ком­на­ту, но ху­дож­ник не за­ме­чал этого. (41)Вот оно! (42)На­ча­лось!.. (43)Роб­кий луч солн­ца про­ло­жил по сне­гам го­лу­бые тени, снег стал рых­лым, по­ри­стым, слов­но вата, ма­лень­ки­ми зер­каль­ца­ми за­бле­сте­ли пер­вые лу­жи­цы. (44)Но глав­ное - птицы! (45)С ли­ку­ю­щим прон­зи­тель­ным кри­ком, ста­я­ми и в оди­ноч­ку, они кру­жи­лись в про­зрач­ном ве­сен­нем воз­ду­хе, и уны­лые чёрные гнёзда ожили: во­круг них хло­по­чут уже, кри­чат и ра­ду­ют­ся при­ле­тев­шие из-за моря дол­го­ждан­ные гости.

(46)Шаги за­скри­пе­ли по лест­ни­це, от­кры­лась дверь, и в ком­на­ту за­гля­ну­ла хо­зяй­ка. (47)Уви­дев от­кры­тое окно, она по­тя­ну­лась его за­крыть, но Сав­ра­сов оста­но­вил её.

(48)- Кон­дра­тьич, а Кон­дра­тьич! (49)Чай бу­дешь пить? (50)Я са­мо­вар вски­пя­ти­ла.

(51)- Потом, потом, хо­зя­юш­ка. (52)Не до того мне сей­час! (53)Грачи при­ле­те­ли! - ото­звал­ся он, взвол­но­ван­ный.

(54)Схва­тив па­лит­ру, так и не за­хлоп­нув окна, ху­дож­ник стал при­стра­и­вать­ся на под­окон­ни­ке со своей ра­бо­той. (55)На­пе­вая, на­бра­сы­вал на белом хол­сте со­гре­тые пер­вым лучом весны де­ре­вья, и по­чер­нев­шие избы, и ма­лень­кую цер­ков­ку.

(56)По­че­му же так долго не мог взять­ся ху­дож­ник - при­знан­ный ма­стер пей­за­жа - за кисти и крас­ки? (57)Чего он ждал, чего ему не хва­та­ло? (58)Он ждал и нашёл на­ко­нец такой мо­мент, когда в при­ро­де вдруг всё стало ме­нять­ся. (59)Те­перь он мог по­ка­зать при­ро­ду в дви­же­нии. (60)«Грачи при­ле­те­ли!»  — так ска­за­лось, так и на­звал он свою кар­ти­ну, став­шую впо­след­ствии зна­ме­ни­той. (61)В этой кар­ти­не он вы­ра­зил всё, что то­ми­ло его, чего ожи­дал он с таким не­тер­пе­ни­ем, - пер­вое ду­но­ве­ние весны.

(По О.М. Ту­бе­ров­ской*.)

*Ту­бе­ров­ская Ольга Ми­хай­лов­на (род. в 1940 г.) - со­вет­ский пи­са­тель, ис­кус­ство­вед, автор книги «В го­стях у кар­тин».

Ис­точ­ник тек­ста: МИОО: Тре­ни­ро­воч­ная ра­бо­та 28.01.2013 ва­ри­ант 1.