(1)От на­ше­го клас­са у меня оста­лись вос­по­ми­на­ния и одна фо­то­гра­фия. (2)Груп­по­вой порт­рет с класс­ным ру­ко­во­ди­те­лем в цен­тре, де­воч­ка­ми во­круг и маль­чи­ка­ми по краям. (3)Фо­то­гра­фия поблёкла, края, сма­зан­ные ещё при съёмке, сей­час окон­ча­тель­но рас­плы­лись; ино­гда мне ка­жет­ся, что рас­плы­лись они по­то­му, что маль­чи­ки на­ше­го клас­са давно ото­шли в веч­ность, так и не успев по­взрос­леть, и черты их рас­тво­ри­ло время. (4)Из со­ро­ка пяти че­ло­век, за­кон­чив­ших когда-то 7 «Б», до седых волос до­жи­ло де­вят­на­дцать. (5)Мне по­че­му-то сей­час не хо­чет­ся вспо­ми­нать, как мы убе­га­ли с уро­ков, устра­и­ва­ли тол­кот­ню в раз­де­вал­ке, чтобы хоть на миг при­кос­нуть­ся к той, ко­то­рую лю­би­ли на­столь­ко тайно, что не при­зна­ва­лись

в этом самим себе.

(6)А ещё мы с дет­ства иг­ра­ли в то, чем жили сами. (7)Клас­сы со­рев­но­ва­лись не за от­мет­ки или про­цен­ты, а за честь на­пи­сать пись­мо па­па­нин­цам или име­но­вать­ся «чка­лов­ским», за право по­бы­вать на от­кры­тии но­во­го цеха за­во­да или вы­де­лить де­ле­га­цию для встре­чи ис­пан­ских детей.

(8)И ещё я помню, как го­ре­вал, что не смогу по­мочь че­люс­кин­цам, по­то­му что мой самолёт со­вер­шил вы­нуж­ден­ную по­сад­ку где-то в Яку­тии, так и не до­ле­тев до ле­до­во­го ла­ге­ря. (9)Самую на­сто­я­щую по­сад­ку: я по­лу­чил «плохо», не вы­учив сти­хо­тво­ре­ния. (10)Потом-то я его вы­учил: «Да, были люди в наше время…» (11)А дело за­клю­ча­лось в том, что на стене клас­са ви­се­ла огром­ная са­мо­дель­ная карта и каж­дый уче­ник имел свой соб­ствен­ный самолёт. (12)От­лич­ная оцен­ка да­ва­ла пять­сот ки­ло­мет­ров, но я по­лу­чил «плохо», и мой самолёт был снят с полёта. (13)«Плохо» было не про­сто в школь­ном жур­на­ле: плохо было мне са­мо­му и не­мно­го  — чуть-чуть!  — че­люс­кин­цам, ко­то­рых я так подвёл.

(14)Я ча­са­ми смот­рю на вы­цвет­шую фо­то­гра­фию, на уже рас­плыв­ши­е­ся лица тех, кого нет на этой земле: я хочу по­нять. (15)Ведь никто же не хотел уми­рать, прав­да?

(16)А мы и не знали, что за по­ро­гом на­ше­го клас­са де­жу­ри­ла война. (17)Мы были мо­ло­ды, а не­зна­ния мо­ло­до­сти вос­пол­ня­ют­ся верой в соб­ствен­ное бес­смер­тие. (18)Но из всех маль­чи­ков, что смот­рят на меня с фо­то­гра­фии, в живых оста­лось чет­ве­ро.

(19)Улыб­нись мне, то­ва­рищ. (20)Я забыл, как ты улы­бал­ся, из­ви­ни. (21)Я те­перь на­мно­го стар­ше тебя, у меня масса дел, я оброс хло­по­та­ми, как ко­рабль ра­куш­ка­ми. (22)По ночам всё чаще и чаще слышу всхли­пы соб­ствен­но­го серд­ца: оно умо­ри­лось. (23)Уста­ло бо­леть.

(24)Я стал седым, и мне порой усту­па­ют место в об­ще­ствен­ном транс­пор­те. (25)Усту­па­ют юноши и де­вуш­ки, очень по­хо­жие на вас, ре­бя­та. (26)И тогда я думаю, что не дай им Бог по­вто­рить вашу судь­бу. (27)А если это всё же слу­чит­ся, то дай им Бог стать та­ки­ми же.

(28)Между вами, вче­раш­ни­ми, и ими, се­го­дняш­ни­ми, лежит не про­сто по­ко­ле­ние. (29)Мы твёрдо знали, что будет война, а они убеж­де­ны, что её не будет. (30)И это пре­крас­но: они сво­бод­нее нас. (31)Жаль толь­ко, что сво­бо­да эта порой обо­ра­чи­ва­ет­ся без­мя­теж­но­стью…

(32)В де­вя­том клас­се Ва­лен­ти­на Ан­д­ро­нов­на пред­ло­жи­ла нам тему сво­бод­но­го со­чи­не­ния «Кем я хочу стать?». (33)И все ре­бя­та на­пи­са­ли, что они хотят стать ко­ман­ди­ра­ми Крас­ной Армии. (34)Да, мы ис­крен­не хо­те­ли, чтобы судь­ба наша была су­ро­вой. (35)Мы сами из­би­ра­ли её, меч­тая об армии, авиа­ции и флоте: мы счи­та­ли себя муж­чи­на­ми, а более муж­ских про­фес­сий тогда не су­ще­ство­ва­ло.

(36)В этом смыс­ле мне по­вез­ло. (37)Я до­гнал в росте сво­е­го отца уже в вось­мом клас­се, а по­сколь­ку он был кад­ро­вым ко­ман­ди­ром Крас­ной Армии, то его ста­рая форма пе­ре­ш­ла ко мне. (38)Гим­настёрка и га­ли­фе, са­по­ги и ко­ман­дир­ский ре­мень, ши­нель и будёновка из тёмно-се­ро­го сукна.

(39)Я надел эти пре­крас­ные вещи в один за­ме­ча­тель­ный день и не сни­мал их целых пят­на­дцать лет. (40)Пока не де­мо­би­ли­зо­вал­ся. (41)Форма тогда уже была иной, но со­дер­жа­ние её не из­ме­ни­лось: она по-преж­не­му оста­лась одеж­дой моего по­ко­ле­ния. (42)Самой кра­си­вой и самой мод­ной.

(43)Мне люто за­ви­до­ва­ли все ре­бя­та. (44)И даже Искра По­ля­ко­ва.

—(45)Ко­неч­но, она мне не­мно­го ве­ли­ка,  — ска­за­ла Искра, при­ме­рив мою гим­настёрку.  —(46)Но до чего же в ней уютно. (47)Осо­бен­но, если по­ту­же за­тя­нуть­ся ремнём.

(48)Я часто вспо­ми­наю эти слова, по­то­му что в них  — ощу­ще­ние вре­ме­ни. (49)Мы все стре­ми­лись за­тя­нуть­ся по­ту­же, точно каж­дое мгно­ве­ние нас ожи­дал строй, точно от од­но­го на­ше­го вида за­ви­се­ла го­тов­ность этого об­ще­го строя к боям и по­бе­дам. (50)Мы были мо­ло­ды, но жаж­да­ли не лич­но­го сча­стья, а лич­но­го по­дви­га. (51)Мы не знали, что по­двиг надо сна­ча­ла по­се­ять и вы­рас­тить. (52)Что зреет он мед­лен­но, не­зри­мо на­ли­ва­ясь силой, чтобы од­на­ж­ды взо­рвать­ся осле­пи­тель­ным пла­ме­нем, спо­ло­хи ко­то­ро­го ещё долго све­тят гря­ду­щим по­ко­ле­ни­ям.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву*)

* Борис Льво­вич Ва­си­льев (1924–2013)  — вы­да­ю­щий­ся рус­ский пи­са­тель

и сце­на­рист, ла­у­ре­ат Го­су­дар­ствен­ной пре­мии СССР. Тема Ве­ли­кой Оте­че­ствен­ной войны  — глав­ная в его твор­че­стве.