(1)Пол­жиз­ни Вик­тор Дмит­ри­е­вич Ду­ва­кин про­ра­бо­тал на фи­ло­ло­ги­че­ском фа­куль­те­те Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та. (2)Нам, его по­след­ним ди­плом­ни­кам, он ка­зал­ся в нашу сту­ден­че­скую пору ста­рым-пре­ста­рым. (3)Ещё бы: он был на по­хо­ро­нах Есе­ни­на, два­жды видел Ма­я­ков­ско­го...

(4)Мас­сив­ный, мед­ли­тель­ный, по-про­фес­сор­ски рас­се­ян­ный, Вик­тор Дмит­ри­е­вич никак не мог из­бе­жать вни­ма­ния за­пис­ных ост­ро­ум­цев. (5)Их удачи он при­ни­мал без ви­ди­мо­го огор­че­ния  — снис­хо­ди­тель­но и доб­ро­душ­но, а то и с от­кро­вен­ным удо­воль­стви­ем. (6)«Уж пол­ночь бли­зит­ся  — Ду­ва­ки­на всё нет!..»  — пели, изоб­ра­жая от­ча­я­ние, за­ждав­ши­е­ся сту­ден­ты в уни­вер­си­тет­ском ка­пуст­ни­ке.

(7)«Вик­тор Ду-, Вик­тор Ду­ва­кин, где я вас найду?»  — им­про­ви­зи­ро­ва­ли в са­мо­де­я­тель­ной бри­га­де, объ­еди­нив­шей эн­ту­зи­а­стов по­э­зии Ма­я­ков­ско­го.

(8)Но из об­шир­но­го фольк­ло­ра о себе Вик­тор Дмит­ри­е­вич боль­ше всего любил при­сло­вье, сочинённое ещё в нед­рах пред­во­ен­но­го Лит­му­зея: «Ду­ва­кин вспом­нил то, что он забыл, и тут же забыл то, что вспом­нил».

(9)Пер­вое время его со­бе­се­до­ва­ния со мной на­чи­на­лись одним и тем же за­га­доч­ным во­про­сом:

— Вы, ка­жет­ся, родом из Коз­ло­ва?

— (10)Нет,  — от­ве­чаю для крат­ко­сти,  — я из-под Вин­ни­цы.

(11)Всем было видно, что каж­дый раз это было ему как по­да­рок. (12)Его лицо тот­час оза­ря­лось счаст­ли­вой улыб­кой, и он с видом за­го­вор­щи­ка сма­ко­вал пи­кант­ную фразу из ар­се­на­ла Ма­я­ков­ско­го: «Как плю­ют­ся в Вин­ни­це». (13)Па­мять  — это страсть, и Ду­ва­кин мог за­быть что угод­но, толь­ко не стро­ку сво­е­го поэта.

(14)При слу­чае Вик­тор Дмит­ри­е­вич готов был про­ры­чать что-ни­будь из Дер­жа­ви­на, вы­хва­тить клок у Алек­сея Кон­стан­ти­но­ви­ча Тол­сто­го, спа­ро­ди­ро­вать Игоря Се­ве­ря­ни­на, по­гу­деть Па­стер­на­ком... (15)Но Ма­я­ков­ско­го читал по­сто­ян­но, с ап­пе­ти­том  — как в яб­ло­ко вгры­зал­ся. (16)Его Ду­ва­кин любил без­ого­во­роч­но и по­то­му пом­нил вдоль и поперёк. (17)И толь­ко по­то­му, что любил и пом­нил, им за­ни­мал­ся  — раз­би­рал строч­ку за строч­кой, отыс­ки­вал ис­точ­ни­ки и ре­а­лии, тол­ко­вал, ком­мен­ти­ро­вал...

(18)На пятом курсе я принёс Вик­то­ру Дмит­ри­е­ви­чу пол­то­ра де­сят­ка не­из­вест­ных ста­тей Ма­я­ков­ско­го, под­пи­сан­ных раз­ны­ми псев­до­ни­ма­ми. (19)На пол­ках уже сто­я­ли три пол­ных со­бра­ния со­чи­не­ний поэта, и позд­няя сту­ден­че­ская на­ход­ка вы­гля­де­ла слиш­ком не­прав­до­по­доб­но. (20)Вик­тор Дмит­ри­е­вич вы­звал Вар­ва­ру Аве­тов­ну Арут­че­ву, дол­гие годы ра­бо­тав­шую с ру­ко­пи­ся­ми Ма­я­ков­ско­го, и они вдвоём, про­ве­ряя на проч­ность, стали тер­зать меня так, как потом уже не тер­зал никто. (21)Когда я позже рас­ска­зы­вал об этом Ру­доль­фу Ду­га­но­ву, он хмык­нул: «Ну как же! (22)Ду­ва­кин знает всего Ма­я­ков­ско­го на­и­зусть. (23)И если со­гла­ша­ет­ся на новые тек­сты, то для по­ряд­ка дол­жен будет их вы­учить». (24)А тут не стихи, а проза, и не строч­ка­ми, а по­гон­ны­ми мет­ра­ми. (25)Через два года нашу общую пуб­ли­ка­цию Рудик над­пи­сал: «Бес­ко­неч­но­му Вик­то­ру Дмит­ри­е­ви­чу...»

(26)«Бес­ко­неч­ность» Вик­то­ра Дмит­ри­е­ви­ча стала оче­вид­ной для мно­гих в фев­ра­ле 1966 года, когда су­ди­ли Ан­дрея Си­няв­ско­го, его быв­ше­го сту­ден­та из се­ми­на­ра по Ма­я­ков­ско­му. (27)Ду­ва­ки­на вы­зва­ли в суд сви­де­те­лем. (28)И он ска­зал там то, что ска­зал бы у себя дома, на ка­фед­ре или в сту­ден­че­ской ауди­то­рии. (29)Он пом­нил Ан­дрю­шу с пер­вых за­ня­тий, когда тот вы­гля­дел ещё клас­си­че­ским гад­ким утен­ком. (30)Но время шло, и гад­кий утёнок на гла­зах пре­вра­тил­ся в пре­крас­но­го бе­ло­го ле­бе­дя... (31)Судья вы­нуж­ден был оста­но­вить сви­де­те­ля. (32)Для этого мрач­но­го места боль­ше под­хо­ди­ли дру­гие слова, ко­то­ры­ми, кста­ти, вовсю осы­па­ли Си­няв­ско­го и Да­ни­э­ля в га­зе­тах: по­дон­ки, обо­рот­ни, паск­ви­лян­ты, нрав­ствен­ные уроды, на­след­ни­ки Смер­дя­ко­ва... (33)Если бы Ду­ва­кин ими вос­поль­зо­вал­ся, если бы под­толк­нул сво­е­го вос­пи­тан­ни­ка за решётку, он вы­пол­нил бы долг со­вет­ско­го пре­по­да­ва­те­ля и кол­ле­ги по фил­фа­ку гор­ди­лись бы им. (34)А так на учёном со­ве­те они ско­пом осу­ди­ли его и по­тре­бо­ва­ли уво­лить за не­со­от­вет­ствие за­ни­ма­е­мой долж­но­сти. (35)Всё это за­се­да­ние мы про­то­ми­лись за две­рью. (36)Когда вышел Вик­тор Дмит­ри­е­вич, Зина Нов­лян­ская упря­мо за­мо­та­ла го­ло­вой: «Для нас вы со­от­вет­ству­е­те».

(37)...На окон­ча­ние уни­вер­си­те­та Вик­тор Дмит­ри­е­вич всем нам по­да­рил по книге Ма­я­ков­ско­го со сво­и­ми ком­мен­та­ри­я­ми, а на ти­ту­ле каж­до­му ука­зал его стра­ни­цу и строч­ки. (38)Вале Мар­ты­но­вой до­ста­лось: «По­слу­шай­те! (39)Ведь, если звёзды за­жи­га­ют  — зна­чит  — это кому-ни­будь нужно?» (40)Ма­ри­не: «Де­точ­ка, все мы не­множ­ко ло­ша­ди, каж­дый из нас по-сво­е­му ло­шадь». (41)А мне: «Ищите свой ко­рень и свой гла­гол, во тьму фи­ло­ло­гии влазь­те. (42)Смот­ри­те на жизнь без очков и шор».

(43)И я ста­ра­юсь. (44)Прав­да, когда сни­маю очки, почти ни­че­го не вижу.

(По В. В. Рад­зи­шев­ско­му*)

* Вла­ди­мир Вла­ди­ми­ро­вич Рад­зи­шев­ский (род. в 1942 г.)  — ли­те­ра­ту­ро­вед, ли­те­ра­тур­ный кри­тик, жур­на­лист.