(1)По­сре­ди почти кос­ми­че­ской тьмы не­ве­де­ния, за­бве­нию рав­но­го и с за­бве­ни­ем сли­то­го, тьмы, в ко­то­рой бук­валь­но тонет, захлёбы­ва­ясь, моё ран­нее дет­ство, есть от­дель­ные звёзды  — вне­зап­ные, ред­кие, но рез­кие круги освещённого вдруг про­стран­ства. (2)Ред­кое из­бран­ное вол­шеб­но­го фо­на­ря па­мя­ти.

(3)Помню, как тёмным,  — нет,  — ог­ни­сто-синим ве­че­ром отец и мать, а с ними и я вошли в ма­га­зин, рас­по­ло­жен­ный в ниж­нем этаже од­но­го из боль­ших го­род­ских домов. (4)Ма­га­зин был боль­шой квад­рат­ной ком­на­той, низко си­дя­щей и пла­ва­ю­щей в по­лу­мра­ке, а слева от входа сиял  — круп­ным пла­ном  — ак­ва­ри­ум с крас­ны­ми и зо­ло­ты­ми ры­ба­ми. (5)Ни­ко­гда ни­че­го по­хо­же­го я не ви­ды­ва­ла! (6)Ро­ди­те­ли пошли и по­лу­рас­тво­ри­лись где-то да­ле­ко в су­мра­ке, у при­лав­ка (где был даже, может быть, и про­да­вец, по­ду­мы­ва­ю­щий о за­кры­тии лавок на ночь). (7)Я же не­мед­лен­но при­ко­ва­лась (нет, не носом, а толь­ко бла­го­го­ве­ю­щим взгля­дом!) к рыбам, ко­то­рые до­воль­но смело рас­смат­ри­ва­ли меня в от­вет­ном по­ряд­ке. (8)Я ещё не знала, что такое «ак­ва­ри­ум», но общее впе­чат­ле­ние от него  — стек­ло, свет, вода, блеск и си­я­ние кра­сок  — меня за­во­ро­жи­ло.

(9)Помню ещё один зим­ний вечер… (10)Я еду на сан­ках. (11)Мама везёт. (12)От­странённый от этой долж­но­сти, отец ша­га­ет рядом. (13)Было, пом­нит­ся, не столь­ко темно, сколь­ко сине от удач­но­го сов­па­де­ния пер­вой ве­чер­ней мглы со све­же­на­метённым сне­гом, по ко­то­ро­му там и сям пе­ре­ска­ки­ва­ли и  — да­ле­ко, ши­ро­ко  — «ве­е­ром» раз­бе­га­лись от нас цвет­ные мо­роз­ные искры. (14)Очень за­ни­ма­тель­ные для меня цвет­ные искры! (15)Но, впро­чем, лю­бо­зна­тель­ность моя была всё ещё какая-то по­лу­дре­мот­ная, чем-то не­до­воль­ная и почти пе­чаль­ная. (16)Да, искры меня даже очень устра­и­ва­ли! (17)Но к ним, как мне ка­за­лось, по­ла­га­лось и тре­бо­ва­лось ещё что-то  — важ­ное, глав­ное. (18)Бы­ва­ет ли оно? (19)А может быть, всего того, что я со­гла­си­лась бы счи­тать важ­ным и глав­ным, во­об­ще не бы­ва­ет? (20)Но тут, спра­ва от нашей тро­пин­ки, за­вид­не­лось боль­шое, из крас­ных кир­пи­чей вы­стро­ен­ное двух­этаж­ное зда­ние в виде ши­ро­кой пе­чат­ной буквы П. (21)«Буква» была от­кры­та с нашей сто­ро­ны, и вся пло­щад­ка (да нет,  — почти пло­щадь!), об­ра­зу­е­мая тремя её сте­на­ми, была све­же­за­вью­же­на не то что «дев­ствен­ным», а даже, я ска­за­ла бы, со­всем свя­тым сне­гом.

(22)В окнах обоих эта­жей толь­ко кое-где усмат­ри­вал­ся свет. (23)В целом же зда­ние за­пом­ни­лось мне це­ли­ком по­гружённым во мрак на­сту­пав­шей ночи. (24)И толь­ко в самой его се­ре­ди­не одно-един­ствен­ное окно, очень ши­ро­кое, на­вер­но по­лу­под­валь­ное, от­кро­вен­но пы­ла­ло све­том, как пе­ще­ра цик­ло­пов! (25)Среди ночи, зимы, без­дей­ствия  — дей­ству­ю­щий ок­но­вул­кан!

(26)И что же я уви­де­ла в том окне, си­я­ю­щем на дне снеж­ной пло­ща­ди? (27)На крас­но-зо­ло­том фоне света-пла­ме­ни сно­ва­ли и дви­га­лись, что-то делая, по­ва­ра и по­ва­ря­та в на­сто­я­щих белых по­вар­ских кол­па­ках! (28)В кол­па­ках, рас­ши­ря­ю­щих­ся квер­ху так ин­те­рес­но и за­ни­ма­тель­но! (29)И уви­ден­ных мной впер­вые! (30)То были тол­стые, туч­ные (как пра­ви­ло) стар­шие по­ва­ра, по­ва­ра сред­ней ком­плек­ции и, как я уже ска­за­ла, особо от­ме­чен­ные вос­тор­гом моего от­кры­тия малые по­ва­ря­та. (31)Их самих было че­ло­век де­вять-де­сять (взрос­лых и детей), но ведь ещё сверх того  — их на ред­кость вы­ра­зи­тель­ные тени про­но­си­лись ино­гда по стек­лу, жаром го­ря­ще­му за решёткой,  — и тогда их полку при­бы­ва­ло! (32)А ведь если от­дель­но си­лу­эты  — хо­ро­шо, если от­дель­но по­ва­ра  — ещё, может быть, лучше, то по­ва­ра с си­лу­эта­ми впе­ре­меш­ку, бе­га­ю­щие и как бы тан­цу­ю­щие с ними вме­сте,  — это уже был верх всего, на что я могла рас­счи­ты­вать! (33)О, те­перь мне их на­дол­го хва­тит! (34)Те­перь я раз­бо­га­те­ла.

(35)Итак, мой сек­рет­ный внут­рен­ний мир  — он не был каким-ни­будь вы­зы­ва­ю­щим: он всё ещё никак не шумел, но он на­чи­нал за­се­лять­ся и за­се­лять­ся всё плот­нее, тес­нее… (36)И окно-театр, в ко­то­ром живые по­ва­ра пля­са­ли вме­сте со сво­и­ми те­ня­ми, на­бе­гав­ши­ми на пла­мен­ное стек­ло,  — живые с на­ри­со­ван­ны­ми рядом,  — яви­лось такой важ­ной вехой моего зем­но­го стран­ствия в самом на­ча­ле его, что, быть может, кому-то это по­ка­жет­ся даже смеш­ным.

(37)При всех воз­мож­ных скид­ках на при­чу­ды ма­ло­лет­не­го во­об­ра­же­ния по­доб­ный тип «от­кры­тий», может быть, и вправ­ду сме­шон! (38)По­ря­доч­ные люди, вон, от­кры­ва­ют за­ко­ны, элик­си­ры, за­ли­вы, про­ли­вы, ост­ро­ва, земли и звёзды, а я-то от­кры­ла… лишь не­сколь­ко че­ло­век по­ва­ров, ра­бо­та­ю­щих в ве­чер­нюю смену, не более! (39)Но… судя по не­объ­ят­ным раз­ме­рам и вы­со­ко­му ка­че­ству моего вос­тор­га в тот вечер, я, ви­ди­мо, всё же узна­ла тогда, что ис­пы­ты­ва­ет про себя на­сто­я­щий, на­пав­ший на новую мысль изоб­ре­та­тель или поражённый ве­ли­ким пей­за­жем под­лин­ный пу­те­ше­ствен­ник.

(По Н. Н. Мат­ве­е­вой*)

* Но­вел­ла Ни­ко­ла­ев­на Мат­ве­е­ва (1934–2016)  — со­вет­ская и рос­сий­ская по­этес­са, про­за­ик, пе­ре­вод­чи­ца, бард, дра­ма­тург, ли­те­ра­ту­ро­вед.