(1)Под­дер­жи­ва­е­мая сол­да­та­ми, Катя сто­я­ла в окро­вав­лен­ной, изо­рван­ной в кло­чья ру­баш­ке, при­стыв­шей к телу, ноги от ступ­ней и до самых колен были по­кры­ты чер­ной ко­по­тью, вы­вер­ну­тые руки раз­ду­лись в пле­чах си­не­ва­ты­ми опу­хо­ля­ми. (2)То­роп­ли­во схва­тив ши­нель, Зюсмильх хотел на­бро­сить ее на ка­ти­ны плечи.

— (3)Не надо!  — крик­ну­ла Катя.  — (4)Пусть видит народ, что вы де­ла­е­те с лю­дь­ми в своих за­стен­ках.

(5)Со­брав по­след­ние силы, она вы­пря­ми­лась. (6)Толпа, ока­ме­нев от ужаса, смот­ре­ла, как по­во­лок­ли Катю к во­до­кач­ке. (7)Ноги ее за­пле­та­лись, и там, где они сту­па­ли, на снегу оста­ва­лись кро­ва­вые следы.

(8)У во­до­на­пор­ной башни сол­да­ты по­вер­ну­ли Чайку лицом к толпе. (9)Она не могла сто­ять, и немцы дер­жа­ли ее под руки.

— (10)Сейт­шас ти по­смот­реть и по­слю­шайт, как за­сту­пайт за твой шизнь народ,  — тихо ска­зал Зюсмильх и по­до­шел к толпе.  — (11)Кто есть ше­ла­ний по­лют­шайт ти­ся­ча марки  — го­во­рийт: кто она?  — крик­нул он, ука­зы­вая на Катю.

(12)Толпа мол­ча­ла...

— (13)Никто не знайт?

(14)В се­ре­ди­не толпы под­нял­ся шум.

— (15)Гос­по­да ох­ви­це­ры, от­сель не видно, а меня дер­жат!  — по­слы­шал­ся голос Ариш­ки.

(16)Жен­щи­ны дер­га­ли ее за во­ло­сы, хва­та­ли за руки, не пус­ка­ли. (17)Зюсмильх крик­нул сол­да­там, и те ки­ну­лись рас­чи­щать для Ариш­ки до­ро­гу. (18)Рас­тре­пан­ная, крас­ная, с блуд­ли­во бе­га­ю­щи­ми гла­за­ми, Ариш­ка вы­бра­лась из толпы и, взгля­нув на Катю, с ужим­кой хи­хик­ну­ла:

— (19)Она и есть, гос­по­да ох­ви­це­ры, ко­мис­сар в юбке  — пер­вая ком­со­мол­ка в го­ро­де.

(20)Зюсмильх и Корф по­до­шли к Кате. Лицо ее было взвол­но­ван­но, но не стра­хом, как они ожи­да­ли,  — ис­кря­щи­е­ся ра­дость и тор­же­ство сияли в ее гла­зах.

(22)Ге­ста­по­вец го­во­рил тихо и вкрад­чи­во.

— (23)Глюпо уми­райт для народ, ко­то­рий про­да­валь тебя ми­ну­та опас­ность.

(24)Пре­зри­тель­ная усмеш­ка ис­кри­ви­ла губы Кати.

— (25)Это со­ба­ка, а не народ!  — брезг­ли­во взгля­нув на Ариш­ку, она с тру­дом при­под­ня­ла руку и по­ка­за­ла на за­ре­во.  — (26)Народ там...

(27)Что в это мгно­ве­ние про­нес­лось у нее в мыс­лях? (28)Может, вспом­ни­лось сразу все, что она страст­но лю­би­ла в жизни и чего уж не суж­де­но было ей уви­деть воз­рож­ден­ным. (29)Может быть, перед гла­за­ми у нее встал ее лю­би­мый, ее Федя, и па­мять сквозь глу­хой лас­ко­вый шум сосен по­вто­ри­ла его вскрик: «Сказ­ка моя го­лу­бо­гла­зая!».

(30)Весь дрожа, Зюсмильх подал ко­ман­ду. (31)Сол­да­ты вски­ну­ли вин­тов­ки. (32)Люди ви­де­ли, что еще мгно­ве­ние  — и не ста­нет Кати, рух­нет она не снег без­жиз­нен­ным телом.

— (33)Про­щай, род­ная!  — вы­крик­нул вы­со­кий ста­рик, сто­яв­ший в пер­вом ряду. (34)Он сдер­нул с го­ло­вы шапку и по­кло­нил­ся Кате низко-низко, почти до земли, а когда вы­пря­мил­ся, все опять услы­ша­ли его су­ро­вый и по-маль­чи­ше­ски звон­кий голос.

— (35)Спа­си­бо тебе... за душу твою ве­ли­кую!

(36)Толпа встре­пе­ну­лась, ожила.

(37)И вдруг... (38)Что это? (39)Близ­ко, на со­сед­ней с пу­сты­рем улице за­гре­ме­ли вы­стре­лы.

— (40)Рус! (41)Пар­ти­за­нен!  — во­плем до­нес­лось от­ту­да.

(42)Корф по­блед­нел и ки­нул­ся к танку. (43)Зюсмильх стоял и, мелко стуча зу­ба­ми, смот­рел то на Катю, то на сол­дат.

— (44)В серд­це! (45)Прямо в серд­це!  — за­кри­чал он.

(46)Из-за угла, на белом коне, со свер­ка­ю­щей над го­ло­вой шаш­кой, вы­ле­тел Федя, сле­дом за ним  — Ни­ко­лай Ва­си­льев. (47)Катя уви­де­ла лю­би­мо­го и по­чув­ство­ва­ла не­обык­но­вен­ный при­лив сил.

(По Н. З. Би­рю­ко­ву*)

*Ни­ко­лай Зо­то­вич Би­рю­ков (1912–1966)  — со­вет­ский пи­са­тель.