(1)К дому подъ­е­ха­ла ма­ши­на, от­ту­да вышли де­вуш­ка в длин­ном белом пла­тье и по­жи­лая жен­щи­на в тёплом паль­то.

(2)Было хо­лод­но, с Невы дул ветер, прон­за­ю­щий и ост­рый, как шпага. (3)Де­вуш­ка была очень кра­си­вая, с неж­ным ова­лом лица и се­ры­ми си­я­ю­щи­ми гла­за­ми; пе­пель­ные её во­ло­сы раз­ве­вал ветер. (4)Она шла к две­рям быст­ро, слов­но сму­ща­лась своей кра­со­ты и того, что она одна в снеж­но-белом пла­тье среди тепло оде­тых про­хо­жих. (5)У по­ро­га она за­пу­та­лась в длин­ной юбке и от этого сму­ти­лась ещё боль­ше.

(6)Я вошла вслед за ними.

(7)По­жи­лая жен­щи­на обер­ну­лась, щёки её раз­ру­мя­ни­лись от вол­не­ния.

(8)Что-то зна­ко­мое по­чу­ди­лось мне в лице. (9)Мать и дочь про­шли вперёд и ис­чез­ли за одной из две­рей этого ста­ро­го пыш­но­го особ­ня­ка, где сей­час на­хо­дил­ся Дво­рец бра­ко­со­че­та­ний.

(10)Я под­ня­лась по белой лест­ни­це на­верх. (11)И спу­стя не­ко­то­рое время уви­де­ла их фи­гу­ры снова.

(12)Де­вуш­ка сто­я­ла по­сре­ди зала на ковре, по­кры­ва­ю­щем бле­стя­щий, как озеро, пар­кет. (13)Рядом с нею был юноша в очках, с длин­ной шеей и длин­ны­ми, слов­но у под­рост­ка, ру­ка­ми, с лицом, по­жа­луй, даже не­кра­си­вым, но не­пе­ре­да­ва­е­мо при­вле­ка­тель­ным своей спо­кой­ной доб­ро­той.

(14)У стола че­ло­век в тёмном ко­стю­ме об­ра­щал­ся к ним с речью. (15)Слова были умные, тор­же­ствен­ные, но, мне по­ка­за­лось, они еле до­но­си­лись к ним сквозь ли­ку­ю­щую му­зы­ку их сча­стья.

(16)Зато мать впи­ты­ва­ла эти слова всем су­ще­ством.

(17)Она си­де­ла у стены среди дру­гих род­ствен­ни­ков и го­стей, по­ло­жив на ко­ле­ни ши­ро­кие крас­ные руки, и смот­ре­ла на го­во­рив­ше­го не от­ры­ва­ясь, как школь­ни­ца на учи­те­ля.

(18)После каж­дой фразы она рас­тро­ган­но ки­ва­ла го­ло­вой, со­гла­ша­ясь: «Так… так…» (19)Лицо её, за­ли­тое сле­за­ми, по­ра­зи­ло меня своей неж­но­стью и внут­рен­ней силой. (20)И опять мне по­ка­за­лось, что я где-то уже ви­де­ла её.

(21)Ве­че­ром мне надо было уез­жать в Моск­ву.

(22)Перед отъ­ез­дом я успе­ла зайти в Эр­ми­таж. (23)И едва я пе­ре­сту­пи­ла порог тёплого бли­ста­ю­ще­го зала, едва гля­ну­ли на меня из зо­ло­та рам лю­би­мые по­лот­на, как тот­час же в па­мя­ти встал тот Эр­ми­таж, каким я ви­де­ла его в дни бло­ка­ды.

(24)Я шла тогда по без­люд­ным, ско­ван­ным сту­жей залам, мимо стен, где ле­де­не­ли пу­стые рамы, точно по­ки­ну­тые дома, из ко­то­рых ушли те, кто со­гре­вал их теп­лом жизни.

(25)Люст­ра, сбро­шен­ная взрыв­ной вол­ной, ле­жа­ла на пар­ке­те, как раз­дав­лен­ный цве­ток. (26)Огром­ные часы с ор­га­ном воз­вы­ша­лись в углу; стрел­ки их оста­но­ви­лись в тот миг, когда пер­вый фа­шист­ский сна­ряд разо­рвал­ся над Эр­ми­та­жем. (27)Под каж­дой рамой было имя ве­ли­ко­го ма­сте­ра и на­зва­ние по­лот­на, и я шла мимо пу­стых рам, вспо­ми­ная каж­дую кар­ти­ну, за­став­ляя па­мять вер­нуть их хоть на миг в по­ки­ну­тый ими род­ной дом.

(28)Рядом не­слыш­но ша­га­ла жен­щи­на, за­ку­тан­ная в тёплое муж­ское паль­то; по­верх паль­то она на­ки­ну­ла на плечи оде­я­ло.

(29)В самом на­ча­ле войны дра­го­цен­ные кол­лек­ции были вы­ве­зе­ны из Эр­ми­та­жа на во­сток, но часть наи­бо­лее гро­мозд­ких экс­по­на­тов вы­вез­ти не уда­лось; они были упа­ко­ва­ны и пе­ре­не­се­ны в под­ва­лы музея. (30)Хра­нить их оста­лась не­боль­шая груп­па со­труд­ни­ков, в их числе ока­за­лась и эта жен­щи­на.

(31)Тяжёлые взры­вы со­тря­са­ли зда­ние, раз­да­вал­ся гро­хот, вы­со­кий, прон­зи­тель­ный звон раз­би­то­го стек­ла…

(32)Изо дня в день осла­бев­шие, из­му­чен­ные люди за­де­лы­ва­ли про­бо­и­ны в крыше музея, за­кры­ва­ли раны в сте­нах, из ко­то­рых со­чи­лась вода, пе­ре­тас­ки­ва­ли тяжёлые ящики с кол­лек­ци­я­ми в без­опас­ные укры­тия.

(33)Жен­щи­на, иду­щая рядом со мной, была блед­на и слаба, как ро­сток во тьме: голос её едва слы­шал­ся, она с тру­дом пе­ре­дви­га­ла рас­пух­шие ноги. (34)Но глаза, боль­шие бле­стя­щие глаза, были полны по­ра­зи­тель­ной силы и света жизни.

(35)Идя мимо стен, она, как и я, смот­ре­ла на пу­стые рамы, и я по­ни­ма­ла, что она видит в них то же, что вижу я.

— (36)Зал Рем­бранд­та…  — го­во­ри­ла я тихо, и жен­щи­на ки­ва­ла го­ло­вой, со­гла­ша­ясь: «Так… так…»  — (37)Воль­тер ра­бо­ты Гу­до­на… (38)А вот тут стоял мра­мор­ный Фаль­ко­не, каким знала и лю­би­ла его Мари Анн Колло… (39)Пом­ни­те?

(40)И жен­щи­на почти без­звуч­но со­гла­ша­лась: «Так… так…»

(41)Мы вошли в один из пу­стын­ных залов и оста­но­ви­лись у за­ко­ло­чен­но­го окна. (42)Ле­дя­ной блик све­тил­ся на полу, по­кры­том из­мо­ро­зью. (43)Жен­щи­на го­рест­но по­ка­ча­ла го­ло­вой.

— (44)Ма­дон­на Литта…  — ска­за­ла она шёпотом.

(45)Она гля­де­ла вперёд не мигая.

(46)Что ви­де­ла она? (47)Пы­ла­ю­щую си­не­ву неба? (48)Ма­дон­ну, в ко­то­рой столь­ко зем­ной кра­со­ты ма­те­рин­ства? (49)И вдруг в из­мождённом, худом лице жен­щи­ны, что сто­я­ла возле меня, ку­та­ясь в оде­я­ло, я раз­ли­чи­ла тот же по­ра­зи­тель­ный свет утвер­жде­ния жизни, бес­страш­ную веру в её тор­же­ство.

— (50)Да…  — ска­за­ла она твёрдо, как бы от­ве­чая сама себе.  — (51)Да! (52)Да!

(53)И пошла даль­ше своей не­слыш­ной, сла­бой по­ход­кой, едва пе­ре­став­ляя рас­пух­шие ноги.

(54)…Я вспом­ни­ла всё это, стоя возле ве­ли­ко­го по­лот­на Лео­нар­до да Винчи, у Ма­дон­ны, на ко­ле­нях ко­то­рой ле­жа­ло дитя.

(55)Не­ожи­дан­но перед гла­за­ми моими вста­ло лицо ма­те­ри, гля­дя­щей на свою юную дочь в день её сва­дьбы,  — лицо, пол­ное по­ра­зив­шей меня неж­но­сти и внут­рен­ней силы. (56)Я сразу, как бы­ва­ет во сне, узна­ла её.

(57)И я мыс­лен­но по­кло­ни­лась ей и по­це­ло­ва­ла её руку, боль­шую уста­лую руку тру­же­ни­цы, что бе­рег­ла от тьмы и зла дра­го­цен­ный свет ис­кус­ства, руку ма­те­ри, про­во­жа­ю­щей в жизнь своё дитя.

(По Т. Тэсс*)

* Та­тья­на Тэсс (псев­до­ним; на­сто­я­щее имя   — Та­тья­на Ни­ко­ла­ев­на Со­сю­ра) (1906−1983)  — со­вет­ская пи­са­тель­ни­ца, жур­на­лист и пуб­ли­цист, мно­го­лет­няя со­труд­ни­ца га­зе­ты «Из­ве­стия».