«(1)Зачем я от вре­ме­ни за­ви­сеть буду? (2)Пус­кай же лучше оно за­ви­сит от меня». (3)Мне часто вспо­ми­на­ют­ся эти гор­дые слова Ба­за­ро­ва. (4)Вот были люди! (5)Как они ве­ри­ли в себя! (6)А я, ка­жет­ся, на­сто­я­щим об­ра­зом в одно толь­ко и верю  — это имен­но в не­одо­ли­мую силу вре­ме­ни. «(7)Зачем я от вре­ме­ни за­ви­сеть буду?» (8)Зачем? (9)Оно не от­ве­ча­ет; оно не­за­мет­но за­хва­ты­ва­ет тебя и ведёт, куда хочет; хо­ро­шо, если твой путь лежит туда же, а если нет? (10)Со­зна­вай тогда, что ты идёшь не по своей воле, про­те­стуй всем своим су­ще­ством,  — оно всё-таки де­ла­ет по-сво­е­му. (11)Я в таком по­ло­же­нии и на­хо­дил­ся. (12)Время тяжёлое, глу­хое и су­мрач­ное со всех сто­рон охва­ты­ва­ло меня, и я со стра­хом видел, что оно по­ся­га­ет на самое для меня до­ро­гое, по­ся­га­ет на моё ми­ро­со­зер­ца­ние, на всю мою ду­шев­ную жизнь… (13)Гарт­ман го­во­рит, что «убеж­де­ния наши  — плод бес­со­зна­тель­но­го, а умом мы к ним лишь подыс­ки­ва­ем более или менее под­хо­дя­щие ос­но­ва­ния»; я чув­ство­вал, что там где-то, в этом не­уло­ви­мом бес­со­зна­тель­ном, шла тай­ная, пре­да­тель­ская, не­ве­до­мая мне ра­бо­та и что в один пре­крас­ный день я вдруг ока­жусь во вла­сти этого бес­со­зна­тель­но­го. (14)Мысль эта на­пол­ня­ла меня ужа­сом: я слиш­ком ясно видел, что прав­да, жизнь  — всё в моём ми­ро­со­зер­ца­нии, что, если я его по­те­ряю, я по­те­ряю всё.

(15)То, что про­ис­хо­ди­ло кру­гом, лишь укреп­ля­ло меня в убеж­де­нии, что страх мой не­на­пра­сен, что сила вре­ме­ни  — сила страш­ная и не по плечу че­ло­ве­ку. (16)Каким чудом могло слу­чить­ся, что в такой ко­рот­кий срок всё так из­ме­ни­лось? (17)Самые свет­лые имена вдруг по­туск­не­ли, на смену ста­ро­му по­ко­ле­нию яви­лось новое, и не ве­ри­лось: не­уже­ли эти  — всего толь­ко млад­шие бра­тья вче­раш­них?

(18)В ли­те­ра­ту­ре мед­лен­но, но не­пре­рыв­но шло общее за­во­ра­чи­ва­ние фрон­та, и шло вовсе не во имя каких-либо новых начал,  — о нет! (19)Дело было очень ясно: это было лишь ре­не­гат­ство*  — ре­не­гат­ство общее, мас­со­вое и, что всего ужас­нее, бес­со­зна­тель­ное. (20)Ли­те­ра­ту­ра тща­тель­но оплёвы­ва­ла в про­шлом всё свет­лое и силь­ное, но оплёвы­ва­ла на­ив­но, сама того не за­ме­чая, во­об­ра­жая, что под­дер­жи­ва­ет какие-то «за­ве­ты»; преж­нее чи­стое знамя в её руках давно уже об­ра­ти­лось в гряз­ную тряп­ку, а она с гор­до­стью несла эту опо­зо­рен­ную ею свя­ты­ню и звала к ней чи­та­те­ля; с мёртвым серд­цем, без огня и без веры, го­во­ри­ла она что-то, чему никто не верил…

(21)Я с при­сталь­ным вни­ма­ни­ем сле­дил за всеми этими пе­ре­ме­на­ми; обид­но ста­но­ви­лось за че­ло­ве­ка, так по­кор­но и бес­со­зна­тель­но иду­ще­го туда, куда его гонит время. (22)Но при этом я не мог не ви­деть и всей чу­до­вищ­ной урод­ли­во­сти моего соб­ствен­но­го по­ло­же­ния: от­ча­ян­но ста­ра­ясь стать выше вре­ме­ни (как будто это воз­мож­но!), не­до­вер­чи­во встре­чая вся­кое новое ве­я­ние, я об­ре­кал себя на мёртвую не­по­движ­ность; мне гро­зи­ла опас­ность об­ра­тить­ся в со­вер­шен­но «обес­смыс­лен­ную щепку» когда-то «по­бе­до­нос­но­го ко­раб­ля». (23)Я пу­тал­ся всё боль­ше в этом без­вы­ход­ном про­ти­во­ре­чии, за­глу­шая в душе горь­кое пре­зре­ние к себе.

(24)Я не бичую себя, по­то­му что тогда не­пре­мен­но начнёшь лгать и пре­уве­ли­чи­вать; но в этом-то нужно со­знать­ся,  — что такое на­стро­е­ние мало спо­соб­ству­ет ува­же­нию к себе. (25)За­гля­нешь в душу,  — так там хо­лод­но и темно, так гадко-жалок этот бес­силь­ный страх перед окру­жа­ю­щим!

(26)И ка­жет­ся тебе, что никто ни­ко­гда не пе­ре­жи­вал ни­че­го по­доб­но­го, что ты какой-то стран­ный урод, вы­бро­шен­ный на свет те­пе­реш­ним стран­ным, не­опре­делённым вре­ме­нем… (27)Тя­же­ло жить так. (28)Меня спа­са­ла толь­ко ра­бо­та; а ра­бо­ты мне, как зем­ско­му врачу, было много, осо­бен­но в по­след­ний год,  — ра­бо­ты тяжёлой и от­вет­ствен­ной. (29)Этого мне и нужно было; всем су­ще­ством от­дать­ся делу, со­вер­шен­но за­бы­вая свои стра­хи,  — вот была моя цель, смысл жизни.

*Ре­не­гат­ство  — от­ступ­ни­че­ство.

(По В. В. Ве­ре­са­е­ву*)

* Ви­кен­тий Ви­кен­тье­вич Ве­ре­са­ев (1867—1945)  — рус­ский и со­вет­ский пи­са­тель, пе­ре­вод­чик, ли­те­ра­ту­ро­вед.